Неточные совпадения
— Совершенно ясно, что культура погибает, потому что люди привыкли жить за счет чужой силы и эта привычка насквозь проникла все классы, все отношения и действия людей. Я — понимаю: привычка эта возникла из желания человека облегчить труд, но она стала его второй природой и уже не только приняла отвратительные
формы, но в
корне подрывает глубокий смысл труда, его поэзию.
Теперь на мысе Доброй Надежды, по берегам, европейцы пустили глубоко
корни; но кто хочет видеть страну и жителей в первобытной
форме, тот должен проникнуть далеко внутрь края, то есть почти выехать из колонии, а это не шутка: граница отодвинулась далеко на север и продолжает отодвигаться все далее и далее.
Подлесок состоял из редких кустарников, главным образом из шиповника, березы Миддендорфа и сорбарии. Кое-где виднелись пионы и большие заросли грубых осок и папоротников. Почти все деревья имели коренастую и приземистую
форму. Обнаженные
корни их, словно гигантские лапы каких-то чудовищ, скрывающихся в земле, переплетались между собою как бы для того, чтобы крепче держаться за камни.
Разобрать это отношение внешней
формы к внутренней силе уже нетрудно; самое главное для критики — определить, стоит ли автор в уровень с теми естественными стремлениями, которые уже пробудились в народе или должны скоро пробудиться по требованию современного порядка дел; затем — в какой мере умел он их понять и выразить, и взял ли он существо дела,
корень его, или только внешность, обнял ли общность предмета или только некоторые его стороны.
На совсем готовое днище в поперечном направлении настилают кокоры, то есть бревна с оставленным у комля
корнем: кокора имеет
форму ноги или деревянного глаголя.
Елена. Ну, конечно! Посмели бы вы!
Корень первый — а может, и не первый — закон достаточного основания бывания… бывание — это материя в
формах… вот я — материя, принявшая — не без основания —
форму женщины… но зато — без всякого уже основания — лишенная бытия. Бытие — вечно, а материя в
формах — побывает на земле и — фьюить! Верно?
В дальнейшем изложении, впрочем, и Любослов приближается к тому же, доказывая, что славянский древнее латинского, потому что в латинском есть suadeo как одно слово, а у нас оно является в своих
корнях — с + вет, равно как слово donee = до + неле, solidus = со + лит (как бы слитой), и пр., и потому, что у нас есть первоначальные
формы слов, которые в латинском являются в
форме уже распространенной, например, око = oculus, небо = nebula, грач = graculus и пр.
Здесь в законные права вступает религиозная интуиция или вера: о нездешних
корнях нашего бытия нам может поведать только откровение, неизбежно выливающееся в
форму мифа, который затем уже может получить и философскую обработку, быть положен в основу философемы.
Никакой идеальной
формы государства быть не может, все утопии совершенного государства порочны в
корне.
Палицы были сучковатые и, конечно, самодельные и представляли из себя выдернутые с
корнем деревья, причем ветви и побеги
корней были отрублены, а сам
корень обточен в
форме шара.
Тения их поблагодарила, а разбойники взяли из-под
корня старого дерева по большой светящей гнилушке и пошли через темную чащу и привели Тению на кладбище к тому месту, где в темном рве, среди каменной осыпи, была не то человеческая могила, не то дождевой просос или рытвина, а когда разбойники стали водить над поверхностью его светящеюся гнилушкой, то и они, и Тения стали различать что-то едва заметное и не имеющее ни
формы, ни вида, но страшное.